Спасать людей! Убивать монстров! (главное - не перепутать!)
04.05.2009 в 23:26
Пишет Морис Роланд Снейк:Крыса
Говорят, крысы первыми чуют любую протечку, любую неисправность систем. Сменные мастера и обходчики еще преспокойно дуются в карты в своих кондиционируемых боксах, контрольный пульт еще мирно перемигивается индикаторами “нормального режима”… А крысы - они уже чуют. И первыми бегут из обреченного цеха. И, когда лакуна в старой трубе становится трещиной, когда реактор или распределитель вспухают смертоносным бутоном взрыва, когда химикат выжигает всё на два цеховых блока в округе… в живых остаются только они.
и далее о крысе Гимлет завидовал их чутью. Гимлет брал с них пример. Еще не выбившись из цеховых, еще не надев белый халат, он разорил в бойлерной крысиное гнездо и забрал одного - голохвостого, с ювелирно тонкими пальчиками и черными бусинами глаз. После смен, когда другие шли в кабак или кегельбан, Гимлет возвращался в свой жилой бокс без окна. Когда другие мяли сиськи шлюх в дансинге, или пялились на спорт-шоу, или валялись с черными от дрянного смэша глазами, Гимлет наблюдал за своей крысой. И думал о жизни. И учился. Не только у крысы, но… как-то на фоне, что ли.
На терминале подержанной деки технологические схемы сменялись кадровым менеджментом, а ворованный по сети финучет Гимлет “заедал” программингом. Он нюхом чуял слабость коллег, умел остаться в тени, если что-то стряслось, научился попадаться на глаза "шишек" только с очередной "заслугой" и быть в этих случаях беззастенчиво скромным, надежным и положительным... Потом и белый халат был сменен на пиджак. Гимлета перестали называть Гимлетом, а обращение к нему начинали с "мистер". Пару дней Гимлет мучительно привыкал к звучанию фамилии, записанной в его гражданской карте. И к пиджаку. Это был, в целом, довольно пристойный пиджак, с корпоративным бейджем "REGIS INC". А галстук Гимлет еще месяц назад купил себе на распродаже. Авансом.
Через неделю сдохла крыса. Он вернулся из нового офиса, где в загончиках с деками, как грибы на биоплантации, торчали головы, головы, головы его новых коллег… Это были “естественные конкуренты”. Их еще предстояло обойти. Обойти, подставить, подсидеть. Перегрызть глотку и сбросить труп вниз, чтобы подняться еще на одну ступеньку уходящей в черное небо пирамиды с названием "REGIS INC". И “мистер”, переставший быть Гимлетом, твердо знал, что сделает это. Поднимется. И пусть другие подыхают внизу. У крысы оказалось свое мнение. Или кончились силы, черт её разберет.
Крыса сдохла. Околела без видимой причины, прямо на его подушке. Лежала, вся какая-то плоская и деревянная, с судорожно вытянутым, прямым хвостом. Без сожалений Гимлет отнёс её, за этот самый хвост, в утилизатор, нагнулся, открыл крышку, бросил, закрыл. Разогнувшись, он увидел своё отражение. С той стороны пятнами пошедшего осколка на Гимлета смотрели те же крысиные глаза. Тёмные, внимательные и решительно всё понимающие в этой сраной жизни. Всё правильно - сказали ему глаза крысы. Всё правильно, крысы не спасают слабых, не жалеют мёртвых и бьются только за себя. И за своё место - потеплее, повыше, посытнее. Просто хватают жирный кусок, или драпают при тени опасности. Но не боятся ни драки, ни грязи. Кто слабей - тех имеют и жрут. Иначе - нельзя. Всё правильно. И теперь твоя очередь. Но будь осторожен.
Всё правильно. Моя очередь, -- кивнул Гимлет крысе в зеркале и нажал педаль. Утилизатор сглотнул. В крошечной кухне бокса осталась теперь только одна крыса. Гимлет был спокоен, и сам потом удивлялся, зачем, впервые за три года, напился тем вечером в хлам.
Он был осторожен. Но потом всё равно ошибся. Эти гады из Корпола - они ведь тоже крысы. Хитрые. Осторожные. Они умеют не спугнуть добычу. Они даже не заблокировали пока его счет. Не аннулировали допуск в Верхнюю зону, не вынесли в "черный список" гражданскую карту... Но сторожевые трояны, эти вешки в кибер-пространстве, поставленные Гимлетом в блоках его подложных счетов, в корпоративных базах, в служебных логах поставок и в закоулках городской Лотереи, они шевельнулись. Совсем немного - чуть-чуть. Не все, только три. Но крысиное чутьё твёрдо и спокойно сказало: ты влип.
Да. Я влип, -- кивнул Гимлет своему отражению в зеркале. Это было хорошее, очень дорогое зеркало с безупречной серебряной амальгамой. Это хорошее зеркало висело на стене хорошего, безупречного офисного сортира над очень дорогой раковиной, куда из сияющего крана уже минуты три хлестала ледяная вода. Из этого зеркала на Гимлета смотрел представительный управленец лет сорока, в костюме с золоченым бейджем "REGIS INC". За цену галстука можно было купить сорок таких зеркал, десять таких сортиров или месяц барахтаться пьяным, по уши в шлюхах миддлтаунских борделей. Но Гимлету уже не светило. Галстук промок насквозь, и воротник крахмальной сорочки промок, и лацканы пиджака, и рожа представительного управленца была мокрой, и с неё на Гимлета смотрели, буравили, сверлили, налитые истерикой по краешек, затравленные крысьи глаза.
Но сам Гимлет, кажется, был спокоен. Он извёл пять полотенец - тончайшая, белоснежная бумага мокрыми клочьями расползалась в пальцах - приводя себя в порядок. Сквозь сырую ткань нагрудного кармана Гимлет нащупал твёрдый прямоугольник. Двумя пальцами извлёк свою гражданскую карту. Брезгливо повертел перед собой - тонкую, белоснежную, с золотым обрезом, с мутноватым силуэтом растопыренного, патлатого мужика без штанов. Ровный ряд выпуклых цифр. Имя, фамилия - завтра их будут трепать все газетчики города... И с хитрым чипом внутри. Выйди из Верхней зоны билдинга - и любая камера слежения доложит о твоем местонахождении в Корпол. Быстрее, чем крикнуть "Вот он!". Без сожалений Гимлет отнёс карту в раззолоченный утилизатор, нагнулся, открыл крышку, бросил, закрыл. Даже и говорить тут не о чем. Гимлет нажал на педаль. Утилизатор сглотнул.
Он уже трое суток чувствовал это. Приближение. Неуловимые изменения. В голосах коллег, таких же как он, воротил регисовой кодлы. В туповатой, на долю секунды дольше, чем положено, задержке между его приветствием и ответом секретарши САМОГО. В припаркованном на его месте пижонском кабриолете Вольдемара, лепшего соратника в "команде" и ближайшего кандидата на загрызть и вышвырнуть. Вышвырнуть вниз, в помойку, с разорванным горлом, кувырком и стремительно, по ступеням долбаной ацтекской пирамиды с названием "REGIS INC". Но теперь тебе не светит - подсказало крысиное чутьё.
Да, мне - не светит, - согласился Гимлет, уже шагая по бесконечному коридору, где левая стена была бесконечным окном, опоясывавшим этот этаж Центрального билдинга компании. Там, за стёклами, уже гасили солнце, и нагло сияла желтыми буквами вершина башни "LUNA INC", а чуть правее прожектора вылизывали серый сенатский шпиль - огромный дурацкий колпак, один на целую ораву крикунов и дармоедов... А город у подножия “пирамид” расползался в темноту кучей радужно светящейся плесени. Неудержимо захотелось плюнуть туда. Разбить стекло – и смачно харкнуть. На забитые лимузинами парковки корпорации, на проспекты, улицы, шикарные кабаки и кабаки похуже, на блядей и шаркунов, людей и нелюдей, на всю эту суетливую мразь… Всем им на бошки. Никуда харкать Гимлет не стал, только ускорил шаг.
Он не вернулся в в свой кабинет. Тупая программа в деке на его столе во всю имитировала запоздалую работу трудоголика. Тупо, грубо. Но это даст Гимлету три часа. Потом... Потом пройдет еще час, пока чья-то отдавленная полицейской фуражкой голова сообразит, что "наблюдаемый" покинул кабинет, но так и не вышел из Верхней зоны. Дальше - как повезет.
Только парадные лифты возносят вас в ароматной, кристально чистой кабине на самый верх, словно богов на Небеса. Стремительно, изящно, бесшумно. Технический лифт, склёпан безо всякой магии. Честное железо. Честный пластик. И еще одно преимущество. Они быстрее. Рывок, остановка. Гимлет уже спустился к самым корням здания. Сумрачные переходы, освещенные только экономичными лампами, а кое-где - просто полосами люминофорной плёнки. Подстанции, склады, хозяйственные парковки... Теперь - звонок. Гимлет набрал на комме номер своего кабинета. Три гудка, щелчок, короткие. Гимлет успел улыбнуться. Свет дрогнул, погас, затлел в пол-накала. Это значило, что он не ошибся, и дека не ошиблась, бросив сквозь переплетение информационных массивов Пирамиды один-единственный примитивный сигнал. И автоматика здания не ошиблась. Её просто обманули.
Уровнем выше уже ревут динамики, с лязгом распахиваются заслонки аварийных выходов, и ночная смена с топотом драпает к ним, и кто-то выкрикивает истеричные команды, а лучи аварийных ламп едва продираются сквозь струи пожарного аэрозоля, хлещущего с потолка... Короче, все заняты. Особенно - охрана. На два уровня вверх и вниз. Что и требовалось доказать. Вжавшись в тень за распределительным щитом, Гимлет пропустил взмыленного охранника. К аварийной лестнице несётся, долбак. Пожар тушить. Ну, разумеется.
Через минуту Гимлет нашел рабочую раздевалку дневной смены и взломал хлипкую железную дверцу одного из шкафов. Серая, с выцветшими желтыми полосами на плечах, спецовка терминального грузчика... Уборщик (черный, без дурацких полос) подошел бы лучше, но нет времени копаться. Кепи. Форменный свитер... Куртка чуть просторней, но так даже лучше. Штанины можно и подвернуть. Ботинки... почти впору. Из брошенного на лавку пиджака Гимлет выудил пачку стакредовых, комм и аккуратно завернутый в замшевую салфетку пистолет. Лёгкий, почти игрушечный - эльфийская переточка газового "глока", с магазином, заряженным хитроумными разрывными иглами... Лучше бы не пригодился. А вот комм не пригодится точно. Роскошный и представительный, аппарат срикошетил от стены, шмякнулся в пол. В приступе неожиданной, веселой злости, Гимлет добил его каблуком и рысцой вылетел из раздевалки. В момент, когда дорогостоящие микросхемы и пластик хрустнули под ногой, он вдруг ощутил себя лёгким и свободным, как в двадцать лет. Только голос крысы внутри черепа холодно заметил: пока - нет.
Да. Пока - согласился Гимлет. В терминале творилось черт знает что. Желтые и алые лучи аварийных ламп вспыхивали и гасли безо всякого ритма. Казалось, что Пирамида и впрямь горит. Сквозняки растаскивали по залу кислую вонь аэрозоля. Торчащий под разгрузкой монорельсовый "червяк" ревел двигателями, кран тупо уперся пустой стрелой в перекрытие потолка. Четыре контейнера, сброшенные с платформ, валялись на бетонном перроне как попало, один даже на боку. И во всём этом, как грешники в аду, носились десятка два грузчиков, несколько складских клерков и уборщиков... От грузового лифта к "червяку" - с коробками. Обратно - без... В этом аду были и черти: Гимлет различил пять или шесть корпоративных охранников с автоматическими винтовками наперевес... Ха! Этого он не рассчитал. Просто ошибся. А ведь мог бы догадаться, что кто-то из шишек запросто велит вытаскивать "свой" хлам, плюнув на всё остальное... Три дня назад он и сам, узнав о пожаре, постарался бы отколоть подобный номер...
Гимлет попятился в коридор, из которого вылетел в зал. Нужно было искать другой путь. А может не нужно? Дождаться, пока согнанные в кучу работяги закончат погрузку. Наверняка, их погонят наружу, а на проходных и разбираться ни кто не станет, под общий шум, кто из какой бригады и где его карта... Тычок в спину был таким, что Гимлет вылетел в зал, ноги подогнулись и он хлопнулся лицом в вытертые бетонные плиты. Зелень и тьма не успели осесть перед глазами, когда еще один удар, пониже левой ягодицы, мучительным спазмом парализовал ногу. Гимлета вздёрнули за шиворот, рванули и снова бросили. Но теперь он увидел обидчиков. Двое салаг из охраны, с "самого низа", даже без нашивок, даже не в корпоративной форме "верхних" этажей, а в дешевых комбезах. Подонки, выползки из Найт-Сити, отожравшие рожи на корпоративной зарплате... Еще утром Гимлет одним движением пальца над декой стёр бы обоих в пыль, навсегда выкинул бы не то что обратно в Найт-Сити - из грязных кварталов бы нос высунуть боялись!
Утром. Но уже не утро. Гимлет отполз подальше, а молодчики и не преследовали. Их просто гнуло от хохота над удачной шуткой.
- Вали! - рыкнул один из двоих, повернув харю к Гимлету, и блик на мгновение сделал харю красной, - Сныкаться тут решил? Встал и побёг, скотина! Ящик в зубы, и чтоб бегал, как на скачках, понял? - для убедительности охранник ткнул стволом в сторону загружаемого "червяка".
- Да, да, конечно - выдавил Гимлет, поднимаясь.
- Вали, вали! Я присмотрю, чтоб бегал. Вот докурю - и подойду, понял, мозгляк?
Не отвечая, Гимлет захромал через зал, к монорельсу. Стрелять они не будут, нет. А вот догнать и "добавить"... Кто потом станет разбирать, где придавило в суматохе какого-то работягу?
- Бегом! Бегом, сука! - в спину Гимлету полетела резиновая дубинка, но охранник промахнулся. А может и не целил.
На перроне его уже ждали. Стоящий на крыше локомотива ублюдок с винтовкой - такая же уличная сволота, как и те двое - повелительно гаркнул, и Гимлет вместе с другими помчался к лифту. Коробки были тяжелыми. Коробок было много. Гимлет даже различил на них маркировку, да такую, что чуть не швырнул сваленный ему на руки ящик об пол. Жизнь жестока. Жизнь жестока, черт её порви, жизнь несправедливо. Потея и спотыкаясь, он, Гимлет, таскает к платформе бумажки... Вольдемара! Это показалось ему унизительней, чем удары выряженной в охранничью форму шпаны.
На третьей ходке чутьё подсказало Гимлету, что "ни кто не смотрит". Гимлет умел чувствовать это - "слепое пятно" внимания. Когда даже в самой густой толпе в какое-то место не смотрит ни один глаз. Здесь можно убить человека, украсть товар - и уйти незамеченным. Мгновение - И Гимлет уже распластался на краю перрона и стек вниз, под борт состава. С проворством крысы он пробрался к хвостовому локомотиву. Они вывозят бумаги? Куда? Конечно, на один из центральных складов. Регисовская сеть монорельсов связывает все строения, принадлежащие корпорации. Они собрались на центральные склады, значит...
Да. Значит мне в другую сторону. Корпус локомотива вибрировал - двигатель ревел вхолостую. Но передняя кабина пуста - он своими глазами видел, как охранники припахали к погрузке и машиниста. Через две секунды Гимлет уже карабкался по обтекаемой морде локомотива к лобовому стеклу. Если управление исправно, у него есть шансы. В удар пришлось вложить все силы. Вслед за осколками разбитого стекла Гимлет ссыпался внутрь кабины, прямо на пульт. Заорал зуммер, состав дёрнулся...
Монорельсовые "гусеницы" стартуют быстро, а на крейсерском ходу развивают двести с лишним миль в час. Люди, незакрепленные ящики и коробки, растопыренный охранник с крыши головного локомотива - всё полетело карикатурными, кувыркающимися брызгами. Состав рванул в черную дыру тоннеля. Высвобожденный из захватов, косо сдвинутый на одной из платформ контейнер вмазался в арку, расселся, наваливаясь на следующий. Стенка и крыша контейнера со стоном разошлись двумя гофрированными лепестками, и над перроном взметнулась туча пара, пронизанного мелкими осколками... Две платформы и ставший "хвостовым" головной локомотив оторвались, тяжко, косо, свалились с рельса. Кто-то бежал. Кто-то полз. Кто-то лежал, распластавшись, заваленный и прибитый коробками. Кто-то сделал единственный, неуверенный выстрел... Терминальный зал быстро наполнялся тяжелой парфюмерной вонью.
Встречный поток воздуха высадил из рамы остатки стекла. Воздух грохотал в ушах, сырым кулаком метался по кабине и бил, бил, бил Гимлета как хотел. На пятой минуте Гимлет замерз так, словно час просидел в кузове мясного рефрижератора. Чтобы дышать, Гимлет зарылся носом в куртку. чтобы не ослепнуть - спрятал туда всё лицо, зажмурил глаза, свернулся калачиком между пультом и креслом машиниста. Потом ему стало казаться, что слепой полет в подземных тоннелях, в струях обжигающего холодом ветра будет продолжаться бесконечно. Бесконечно, бесконечно, бесконечно, и он замерзнет совсем, превратится в комок льда, а "червяк" так и будет лететь в плавно изгибающихся, темных бетонных трубах, неся этот мертвый комок дальше и дальше...
Конечно, сбежавшего "червяка" уже вычислили, и кто-то уже орет в комм, молотить по клавишам, предупреждает другие составы... Где-то воют сервомоторы, и стрелки монорельса тяжело переползают с места на место, чтобы направить слепую торпеду... куда? В тупиковый тоннель, где она расшибёт себя в лепешку? На эстакаду над грязными кварталами, где её будет легко расстрелять? Или просто в сектор, где с рельса снято напряжение, и всё остановится само?
URL записи"Я в третьем круге, там, где дождь струится...
Проклятый, вечный, грузный, ледяной;
Всегда такой же, он все так же длится.
Тяжелый град, и снег, и мокрый гной
пронизывают воздух непроглядный..."
(Данте 1967: 99)
Проклятый, вечный, грузный, ледяной;
Всегда такой же, он все так же длится.
Тяжелый град, и снег, и мокрый гной
пронизывают воздух непроглядный..."
(Данте 1967: 99)
Говорят, крысы первыми чуют любую протечку, любую неисправность систем. Сменные мастера и обходчики еще преспокойно дуются в карты в своих кондиционируемых боксах, контрольный пульт еще мирно перемигивается индикаторами “нормального режима”… А крысы - они уже чуют. И первыми бегут из обреченного цеха. И, когда лакуна в старой трубе становится трещиной, когда реактор или распределитель вспухают смертоносным бутоном взрыва, когда химикат выжигает всё на два цеховых блока в округе… в живых остаются только они.
и далее о крысе Гимлет завидовал их чутью. Гимлет брал с них пример. Еще не выбившись из цеховых, еще не надев белый халат, он разорил в бойлерной крысиное гнездо и забрал одного - голохвостого, с ювелирно тонкими пальчиками и черными бусинами глаз. После смен, когда другие шли в кабак или кегельбан, Гимлет возвращался в свой жилой бокс без окна. Когда другие мяли сиськи шлюх в дансинге, или пялились на спорт-шоу, или валялись с черными от дрянного смэша глазами, Гимлет наблюдал за своей крысой. И думал о жизни. И учился. Не только у крысы, но… как-то на фоне, что ли.
На терминале подержанной деки технологические схемы сменялись кадровым менеджментом, а ворованный по сети финучет Гимлет “заедал” программингом. Он нюхом чуял слабость коллег, умел остаться в тени, если что-то стряслось, научился попадаться на глаза "шишек" только с очередной "заслугой" и быть в этих случаях беззастенчиво скромным, надежным и положительным... Потом и белый халат был сменен на пиджак. Гимлета перестали называть Гимлетом, а обращение к нему начинали с "мистер". Пару дней Гимлет мучительно привыкал к звучанию фамилии, записанной в его гражданской карте. И к пиджаку. Это был, в целом, довольно пристойный пиджак, с корпоративным бейджем "REGIS INC". А галстук Гимлет еще месяц назад купил себе на распродаже. Авансом.
Через неделю сдохла крыса. Он вернулся из нового офиса, где в загончиках с деками, как грибы на биоплантации, торчали головы, головы, головы его новых коллег… Это были “естественные конкуренты”. Их еще предстояло обойти. Обойти, подставить, подсидеть. Перегрызть глотку и сбросить труп вниз, чтобы подняться еще на одну ступеньку уходящей в черное небо пирамиды с названием "REGIS INC". И “мистер”, переставший быть Гимлетом, твердо знал, что сделает это. Поднимется. И пусть другие подыхают внизу. У крысы оказалось свое мнение. Или кончились силы, черт её разберет.
Крыса сдохла. Околела без видимой причины, прямо на его подушке. Лежала, вся какая-то плоская и деревянная, с судорожно вытянутым, прямым хвостом. Без сожалений Гимлет отнёс её, за этот самый хвост, в утилизатор, нагнулся, открыл крышку, бросил, закрыл. Разогнувшись, он увидел своё отражение. С той стороны пятнами пошедшего осколка на Гимлета смотрели те же крысиные глаза. Тёмные, внимательные и решительно всё понимающие в этой сраной жизни. Всё правильно - сказали ему глаза крысы. Всё правильно, крысы не спасают слабых, не жалеют мёртвых и бьются только за себя. И за своё место - потеплее, повыше, посытнее. Просто хватают жирный кусок, или драпают при тени опасности. Но не боятся ни драки, ни грязи. Кто слабей - тех имеют и жрут. Иначе - нельзя. Всё правильно. И теперь твоя очередь. Но будь осторожен.
Всё правильно. Моя очередь, -- кивнул Гимлет крысе в зеркале и нажал педаль. Утилизатор сглотнул. В крошечной кухне бокса осталась теперь только одна крыса. Гимлет был спокоен, и сам потом удивлялся, зачем, впервые за три года, напился тем вечером в хлам.
Он был осторожен. Но потом всё равно ошибся. Эти гады из Корпола - они ведь тоже крысы. Хитрые. Осторожные. Они умеют не спугнуть добычу. Они даже не заблокировали пока его счет. Не аннулировали допуск в Верхнюю зону, не вынесли в "черный список" гражданскую карту... Но сторожевые трояны, эти вешки в кибер-пространстве, поставленные Гимлетом в блоках его подложных счетов, в корпоративных базах, в служебных логах поставок и в закоулках городской Лотереи, они шевельнулись. Совсем немного - чуть-чуть. Не все, только три. Но крысиное чутьё твёрдо и спокойно сказало: ты влип.
Да. Я влип, -- кивнул Гимлет своему отражению в зеркале. Это было хорошее, очень дорогое зеркало с безупречной серебряной амальгамой. Это хорошее зеркало висело на стене хорошего, безупречного офисного сортира над очень дорогой раковиной, куда из сияющего крана уже минуты три хлестала ледяная вода. Из этого зеркала на Гимлета смотрел представительный управленец лет сорока, в костюме с золоченым бейджем "REGIS INC". За цену галстука можно было купить сорок таких зеркал, десять таких сортиров или месяц барахтаться пьяным, по уши в шлюхах миддлтаунских борделей. Но Гимлету уже не светило. Галстук промок насквозь, и воротник крахмальной сорочки промок, и лацканы пиджака, и рожа представительного управленца была мокрой, и с неё на Гимлета смотрели, буравили, сверлили, налитые истерикой по краешек, затравленные крысьи глаза.
Но сам Гимлет, кажется, был спокоен. Он извёл пять полотенец - тончайшая, белоснежная бумага мокрыми клочьями расползалась в пальцах - приводя себя в порядок. Сквозь сырую ткань нагрудного кармана Гимлет нащупал твёрдый прямоугольник. Двумя пальцами извлёк свою гражданскую карту. Брезгливо повертел перед собой - тонкую, белоснежную, с золотым обрезом, с мутноватым силуэтом растопыренного, патлатого мужика без штанов. Ровный ряд выпуклых цифр. Имя, фамилия - завтра их будут трепать все газетчики города... И с хитрым чипом внутри. Выйди из Верхней зоны билдинга - и любая камера слежения доложит о твоем местонахождении в Корпол. Быстрее, чем крикнуть "Вот он!". Без сожалений Гимлет отнёс карту в раззолоченный утилизатор, нагнулся, открыл крышку, бросил, закрыл. Даже и говорить тут не о чем. Гимлет нажал на педаль. Утилизатор сглотнул.
Он уже трое суток чувствовал это. Приближение. Неуловимые изменения. В голосах коллег, таких же как он, воротил регисовой кодлы. В туповатой, на долю секунды дольше, чем положено, задержке между его приветствием и ответом секретарши САМОГО. В припаркованном на его месте пижонском кабриолете Вольдемара, лепшего соратника в "команде" и ближайшего кандидата на загрызть и вышвырнуть. Вышвырнуть вниз, в помойку, с разорванным горлом, кувырком и стремительно, по ступеням долбаной ацтекской пирамиды с названием "REGIS INC". Но теперь тебе не светит - подсказало крысиное чутьё.
Да, мне - не светит, - согласился Гимлет, уже шагая по бесконечному коридору, где левая стена была бесконечным окном, опоясывавшим этот этаж Центрального билдинга компании. Там, за стёклами, уже гасили солнце, и нагло сияла желтыми буквами вершина башни "LUNA INC", а чуть правее прожектора вылизывали серый сенатский шпиль - огромный дурацкий колпак, один на целую ораву крикунов и дармоедов... А город у подножия “пирамид” расползался в темноту кучей радужно светящейся плесени. Неудержимо захотелось плюнуть туда. Разбить стекло – и смачно харкнуть. На забитые лимузинами парковки корпорации, на проспекты, улицы, шикарные кабаки и кабаки похуже, на блядей и шаркунов, людей и нелюдей, на всю эту суетливую мразь… Всем им на бошки. Никуда харкать Гимлет не стал, только ускорил шаг.
Он не вернулся в в свой кабинет. Тупая программа в деке на его столе во всю имитировала запоздалую работу трудоголика. Тупо, грубо. Но это даст Гимлету три часа. Потом... Потом пройдет еще час, пока чья-то отдавленная полицейской фуражкой голова сообразит, что "наблюдаемый" покинул кабинет, но так и не вышел из Верхней зоны. Дальше - как повезет.
Только парадные лифты возносят вас в ароматной, кристально чистой кабине на самый верх, словно богов на Небеса. Стремительно, изящно, бесшумно. Технический лифт, склёпан безо всякой магии. Честное железо. Честный пластик. И еще одно преимущество. Они быстрее. Рывок, остановка. Гимлет уже спустился к самым корням здания. Сумрачные переходы, освещенные только экономичными лампами, а кое-где - просто полосами люминофорной плёнки. Подстанции, склады, хозяйственные парковки... Теперь - звонок. Гимлет набрал на комме номер своего кабинета. Три гудка, щелчок, короткие. Гимлет успел улыбнуться. Свет дрогнул, погас, затлел в пол-накала. Это значило, что он не ошибся, и дека не ошиблась, бросив сквозь переплетение информационных массивов Пирамиды один-единственный примитивный сигнал. И автоматика здания не ошиблась. Её просто обманули.
Уровнем выше уже ревут динамики, с лязгом распахиваются заслонки аварийных выходов, и ночная смена с топотом драпает к ним, и кто-то выкрикивает истеричные команды, а лучи аварийных ламп едва продираются сквозь струи пожарного аэрозоля, хлещущего с потолка... Короче, все заняты. Особенно - охрана. На два уровня вверх и вниз. Что и требовалось доказать. Вжавшись в тень за распределительным щитом, Гимлет пропустил взмыленного охранника. К аварийной лестнице несётся, долбак. Пожар тушить. Ну, разумеется.
Через минуту Гимлет нашел рабочую раздевалку дневной смены и взломал хлипкую железную дверцу одного из шкафов. Серая, с выцветшими желтыми полосами на плечах, спецовка терминального грузчика... Уборщик (черный, без дурацких полос) подошел бы лучше, но нет времени копаться. Кепи. Форменный свитер... Куртка чуть просторней, но так даже лучше. Штанины можно и подвернуть. Ботинки... почти впору. Из брошенного на лавку пиджака Гимлет выудил пачку стакредовых, комм и аккуратно завернутый в замшевую салфетку пистолет. Лёгкий, почти игрушечный - эльфийская переточка газового "глока", с магазином, заряженным хитроумными разрывными иглами... Лучше бы не пригодился. А вот комм не пригодится точно. Роскошный и представительный, аппарат срикошетил от стены, шмякнулся в пол. В приступе неожиданной, веселой злости, Гимлет добил его каблуком и рысцой вылетел из раздевалки. В момент, когда дорогостоящие микросхемы и пластик хрустнули под ногой, он вдруг ощутил себя лёгким и свободным, как в двадцать лет. Только голос крысы внутри черепа холодно заметил: пока - нет.
Да. Пока - согласился Гимлет. В терминале творилось черт знает что. Желтые и алые лучи аварийных ламп вспыхивали и гасли безо всякого ритма. Казалось, что Пирамида и впрямь горит. Сквозняки растаскивали по залу кислую вонь аэрозоля. Торчащий под разгрузкой монорельсовый "червяк" ревел двигателями, кран тупо уперся пустой стрелой в перекрытие потолка. Четыре контейнера, сброшенные с платформ, валялись на бетонном перроне как попало, один даже на боку. И во всём этом, как грешники в аду, носились десятка два грузчиков, несколько складских клерков и уборщиков... От грузового лифта к "червяку" - с коробками. Обратно - без... В этом аду были и черти: Гимлет различил пять или шесть корпоративных охранников с автоматическими винтовками наперевес... Ха! Этого он не рассчитал. Просто ошибся. А ведь мог бы догадаться, что кто-то из шишек запросто велит вытаскивать "свой" хлам, плюнув на всё остальное... Три дня назад он и сам, узнав о пожаре, постарался бы отколоть подобный номер...
Гимлет попятился в коридор, из которого вылетел в зал. Нужно было искать другой путь. А может не нужно? Дождаться, пока согнанные в кучу работяги закончат погрузку. Наверняка, их погонят наружу, а на проходных и разбираться ни кто не станет, под общий шум, кто из какой бригады и где его карта... Тычок в спину был таким, что Гимлет вылетел в зал, ноги подогнулись и он хлопнулся лицом в вытертые бетонные плиты. Зелень и тьма не успели осесть перед глазами, когда еще один удар, пониже левой ягодицы, мучительным спазмом парализовал ногу. Гимлета вздёрнули за шиворот, рванули и снова бросили. Но теперь он увидел обидчиков. Двое салаг из охраны, с "самого низа", даже без нашивок, даже не в корпоративной форме "верхних" этажей, а в дешевых комбезах. Подонки, выползки из Найт-Сити, отожравшие рожи на корпоративной зарплате... Еще утром Гимлет одним движением пальца над декой стёр бы обоих в пыль, навсегда выкинул бы не то что обратно в Найт-Сити - из грязных кварталов бы нос высунуть боялись!
Утром. Но уже не утро. Гимлет отполз подальше, а молодчики и не преследовали. Их просто гнуло от хохота над удачной шуткой.
- Вали! - рыкнул один из двоих, повернув харю к Гимлету, и блик на мгновение сделал харю красной, - Сныкаться тут решил? Встал и побёг, скотина! Ящик в зубы, и чтоб бегал, как на скачках, понял? - для убедительности охранник ткнул стволом в сторону загружаемого "червяка".
- Да, да, конечно - выдавил Гимлет, поднимаясь.
- Вали, вали! Я присмотрю, чтоб бегал. Вот докурю - и подойду, понял, мозгляк?
Не отвечая, Гимлет захромал через зал, к монорельсу. Стрелять они не будут, нет. А вот догнать и "добавить"... Кто потом станет разбирать, где придавило в суматохе какого-то работягу?
- Бегом! Бегом, сука! - в спину Гимлету полетела резиновая дубинка, но охранник промахнулся. А может и не целил.
На перроне его уже ждали. Стоящий на крыше локомотива ублюдок с винтовкой - такая же уличная сволота, как и те двое - повелительно гаркнул, и Гимлет вместе с другими помчался к лифту. Коробки были тяжелыми. Коробок было много. Гимлет даже различил на них маркировку, да такую, что чуть не швырнул сваленный ему на руки ящик об пол. Жизнь жестока. Жизнь жестока, черт её порви, жизнь несправедливо. Потея и спотыкаясь, он, Гимлет, таскает к платформе бумажки... Вольдемара! Это показалось ему унизительней, чем удары выряженной в охранничью форму шпаны.
На третьей ходке чутьё подсказало Гимлету, что "ни кто не смотрит". Гимлет умел чувствовать это - "слепое пятно" внимания. Когда даже в самой густой толпе в какое-то место не смотрит ни один глаз. Здесь можно убить человека, украсть товар - и уйти незамеченным. Мгновение - И Гимлет уже распластался на краю перрона и стек вниз, под борт состава. С проворством крысы он пробрался к хвостовому локомотиву. Они вывозят бумаги? Куда? Конечно, на один из центральных складов. Регисовская сеть монорельсов связывает все строения, принадлежащие корпорации. Они собрались на центральные склады, значит...
Да. Значит мне в другую сторону. Корпус локомотива вибрировал - двигатель ревел вхолостую. Но передняя кабина пуста - он своими глазами видел, как охранники припахали к погрузке и машиниста. Через две секунды Гимлет уже карабкался по обтекаемой морде локомотива к лобовому стеклу. Если управление исправно, у него есть шансы. В удар пришлось вложить все силы. Вслед за осколками разбитого стекла Гимлет ссыпался внутрь кабины, прямо на пульт. Заорал зуммер, состав дёрнулся...
Монорельсовые "гусеницы" стартуют быстро, а на крейсерском ходу развивают двести с лишним миль в час. Люди, незакрепленные ящики и коробки, растопыренный охранник с крыши головного локомотива - всё полетело карикатурными, кувыркающимися брызгами. Состав рванул в черную дыру тоннеля. Высвобожденный из захватов, косо сдвинутый на одной из платформ контейнер вмазался в арку, расселся, наваливаясь на следующий. Стенка и крыша контейнера со стоном разошлись двумя гофрированными лепестками, и над перроном взметнулась туча пара, пронизанного мелкими осколками... Две платформы и ставший "хвостовым" головной локомотив оторвались, тяжко, косо, свалились с рельса. Кто-то бежал. Кто-то полз. Кто-то лежал, распластавшись, заваленный и прибитый коробками. Кто-то сделал единственный, неуверенный выстрел... Терминальный зал быстро наполнялся тяжелой парфюмерной вонью.
Встречный поток воздуха высадил из рамы остатки стекла. Воздух грохотал в ушах, сырым кулаком метался по кабине и бил, бил, бил Гимлета как хотел. На пятой минуте Гимлет замерз так, словно час просидел в кузове мясного рефрижератора. Чтобы дышать, Гимлет зарылся носом в куртку. чтобы не ослепнуть - спрятал туда всё лицо, зажмурил глаза, свернулся калачиком между пультом и креслом машиниста. Потом ему стало казаться, что слепой полет в подземных тоннелях, в струях обжигающего холодом ветра будет продолжаться бесконечно. Бесконечно, бесконечно, бесконечно, и он замерзнет совсем, превратится в комок льда, а "червяк" так и будет лететь в плавно изгибающихся, темных бетонных трубах, неся этот мертвый комок дальше и дальше...
Конечно, сбежавшего "червяка" уже вычислили, и кто-то уже орет в комм, молотить по клавишам, предупреждает другие составы... Где-то воют сервомоторы, и стрелки монорельса тяжело переползают с места на место, чтобы направить слепую торпеду... куда? В тупиковый тоннель, где она расшибёт себя в лепешку? На эстакаду над грязными кварталами, где её будет легко расстрелять? Или просто в сектор, где с рельса снято напряжение, и всё остановится само?
@темы: текст, сломанное радио, Термополис
